- Павел, почему Вы в музучилище пошли на Отделение народных инструментов? Вот и пели бы сразу…
- Просто я в музыкальной школе учился игре на балалайке, вот и продолжил. А еще дело в том, что у юношей в определенном возрасте голос ломается, поэтому петь начинаешь позже. Но в течение первого же года я поступил и на вокал.

- Что, так сразу на двух отделениях и учились? Не тяжело было?
- Да нет, наоборот, интересно! Совершенно разные направления… Но в итоге выбор был сделан, и в Академии русских театров я учился уже на вокальном отделении.

- Помимо учебы, Вы в течение пяти лет были еще и солистом Красноярского театра оперы и балета. Кто лучше чувствует и понимает музыку – томичи или красноярцы?
- Везде есть зрители, которые по-настоящему любят музыку. Но мне жаль томичей, ведь в Томске нет музыкального театра. Поэтому даже когда мы, соседи, Северский театр, выезжаем в Томск, у нас часто аншлаг. Чувствуется, людям не хватает музыкальных спектаклей.

- Сколько лет Вы служите солистом Северского музыкального театра?
- Четыре года, и для меня это большие перемены во всем. Раньше была только опера, классика, а теперь это и оперетта, и мюзикл, и водевиль, и даже рок-опера. Например, в оперетте говорят и много танцуют, чего никак не скажешь о классической опере. Вообще, мне нравится эта постоянная смена образов и стилей. Это здорово!

- Но в каждом жанре разная манера пения…
- Да, в этом-то вся сложность и состоит. Но это интересно! Вот, например, пришлось научиться профессионально работать с микрофоном – для рок-оперы это обязательно.

- Павел, Что Вы считаете своим главным достижением в профессии?
- Наверное, то, что теперь я получаю истинное удовольствие от процесса. Знаете, вот когда певец начинает работать на сцене, у него происходит постоянная борьба. Он боится зала, волнуется перед началом спектакля, ему кажется, что он не справится со сложной партией… Но проходят годы, и в один прекрасный момент выходишь на сцену, и вдруг понимаешь, что страха нет, а есть настоящее удовольствие и счастье. И это очень хорошо чувствует зал, потому что это уже совсем другая энергетика. На сцене даже умирать нужно красиво…

- Не страшно все время умирать? Вот ваш Ленский постоянно погибает…
- Ну, чувство весьма своеобразное… Все равно ведь перевоплощаешься в героя, постоянно влезаешь в чужую шкуру – то ты подлец-нацист, который стреляет из пулемета по людям, то ты беззаботный весельчак, то ты Иисус Христос…

- Очень символично, Вам ведь в сентябре как раз 33 года исполняется, возраст Христа…
- Ну да, я по-особому отнесся к этой роли. Там есть такие трагические моменты, когда сначала народ с восторгом встречает Иисуса, а потом та же толпа скандирует «Распять его! Распять!». Ведь и в жизни происходит то же самое. Хорошо, что не так явно и не так часто, но… Поэтому за последние годы именно эта роль потрясла меня.